Феоктиста Михайловна (Анфиса Михайловна Шульгина) родилась в 1855 году в городе Новочеркасске в многодетной семье казачьего полковника. Отец подвижницы, получивший, по всей вероятности, жалованное дворянство за воинскую службу, смог дать детям хорошее образование.

"Матушка говорила, что родом она из Новочеркасска, что отец ее был казаком… – вспоминает знавшая подвижницу Агния Яковлевна Лихоносова. – Феоктиста Михайловна говорила, будто она неграмотная, а сама как-то назвала латинские буквы на серебряных ложках. Матушка знала наизусть все Евангелие и всю церковную службу. А одна старая монахиня, у которой я, будучи в Новочеркасске, ночевала, сказала, что матушка Феоктиста знает такие церковные молитвы и песнопения, которые иногда раз в году читаются и поются, и даже не все священники их знают".

На протяжении многих лет считалось, что Феоктиста – имя подвижницы, данное ей родителями. Однако воронежские почитатели блаженной старицы, бывая на ее родине в Новочеркасске, выяснили, что мирское имя праведницы – Анфиса, а Феоктиста – имя, данное в монашеском постриге. Это впоследствии подтвердила и сама блаженная. Свидетельница подвигов старицы Анна Васильевна Анисифорова. рассказывала: "Матушку в Новочеркасске знал весь город. Когда мы шли с ней со станции в город, со всех сторон неслось: "Здравствуй, Анфиса". Я спросила матушку, почему ее так зовут? "Это я раньше была Анфисой, а потом стала Феоктистой".

По воспоминаниям духовных чад, блаженная Феоктиста была человеком незаурядным: она обладала тонким умом и искусным словом, мудростью и смирением. Однако свои таланты подвижница скрывала под подвигом юродства, зачастую под личиной показной грубости. Матушка не была лишена и поэтического дара, была очень музыкальна, любила играть с детьми.

Знавший Феоктисту Михайловну архимандрит Митрофан (Едлинский-Мануйлов) вспоминает: "Говорили, что она была женой крупного морского офицера, погибшего в японскую войну 1904–1905 годов… Была она среднего роста, худенькая, изможденная, с благородными чертами лица. Одновременно пребывала и в Воронеже, и в Новочеркасске: в Воронеже – (после закрытия Покровского) в Алексиево-Акатовом монастыре. В Новочеркасске тоже была весьма уважаема. Говорили, что она была принята у атамана Войска Донского и имела немало там друзей".

После гибели мужа Анфиса Михайловна решила посвятить всю свою жизнь Богу. Важным этапом в ее духовной жизни стали многочисленные паломничества к святыням Москвы, Киева, Почаева, Сарова, Святогорья, Воронежа и Задонска. Известно, что благочестивая паломница особо почитала святые места, связанные с подвигами и трудами святителей Митрофана Воронежского и Тихона Задонского. Именно Воронеж избрала она местом своего жительства. "Матушка часто, как она сама говорила, "ходила по дорогам", – пишет в своих воспоминаниях Нина Дмитриевна Морозова. – Из Воронежа пойдет, например, в Задонск. Все это пешком. Ботинки одеты обязательно на разные ноги, сзади разрезаны, чтобы хлопали и натирали кровавые мозоли. Шуба расстегнута, чтобы мерзнуть. Я знаю от ее близких, что по дороге она молилась. Ее почти постоянно сопровождали в ее путешествиях – или Нюра, девушка батюшки, которую матушка звала "красноноска-водовозка" за ее красный нос, или Анна Васильевна "белая", как звала ее матушка. У последней было высшее образование, но ради послушания она отказалась от всех благ, ходила с матушкой и терпела ее чудачества. Анна Васильевна много рассказывала об этих путешествиях. Матушка ее предупреждала: "Со мной ничего не бойся". Но как было не бояться. Идет матушка с Анной Васильевной, а навстречу – милиционер. "Ну, думаю, сейчас он спросит мой паспорт, а его у меня нет, – рассказывает Анна Васильевна. – А тут иду еще с такой, как матушка. Хорошо, что еще матушка не знает, что у меня нет паспорта, сейчас бы выложила". А матушка тут как тут, говорит милиционеру: "Служивый, забери эту девку, у нее нет паспорта". Я так и обмерла. Он ко мне: "Ваш паспорт". Не знаю, что я ему говорила, но только он от меня отцепился".

После нескольких лет паломничеств Анфиса Михайловна Шульгина приняла монашество с именем Феоктиста и стала насельницей Покровского женского монастыря города Воронежа. Монахиня Ксения (Новикова) рассказывает, что "монастырь был своекоштный и представлял собой большую площадь, застроенную домиками разного размера, возможно, вмещавшими по две или по четыре келлии… В какой-то из келлий и жила Феоктиста Михайловна". Об этом периоде ее подвижничества сохранились воспоминания Анны Петровны Козловой, известной воронежской праведницы, которая начинала свой духовный путь в Покровском монастыре под руководством блаженной Феоктисты и несла в обители послушание звонаря. Близко знавшая Анну Козлову, Антонина Андреевна Витрук (Золотухина) рассказывает: "У Анны Петровны Козловой рано умерла мама. Семья была многодетной, и ее семи лет отдали в Покровский женский монастырь – там она научилась всякому рукоделью. Золотом шила, бисером… Часто ее оставляли под присмотром Феоктисты, которая наставляла ее, давала житейские советы. Анна вспоминала: "Я ее побаивалась… Одевалась она тогда строго, аккуратно. Была матушка неразговорчивая, на вид суровая… Часто сидела недвижимо, с застывшим лицом… Меня это очень пугало… После поняла, что матушка пребывала в молитве… Однажды сижу у нее в келье, а она не обращает на меня никакого внимания – перекрестится и опять застынет, перекрестится и опять застынет. Как-то мне не по себе стало, страшновато… Сижу и думаю: "Вот, возьмет она меня и убьет – никто и не узнает". Вдруг она поворачивается ко мне и так это неожиданно светло и ласково улыбается: "Убивать я тебя и не думала… Посиди еще немножко, сейчас придет матушка (называет имя монахини), заберет тебя и даст послушание – картошку чистить. Конечно, интереснее будет чистить, чем молиться со мной, старой…". И точно! Через некоторое время приходит названная монахиня и определяет именно на то послушание, о котором было сказано Феоктистой… Меня это очень удивило, и я к матушке потянулась. Она это поняла, и всегда как бы тешила своим провидением – говорила, кто завтра в монастырь придет, какая главная новость случится в городе, чего мне следует остерегаться… И все сбывалось. Она как бы какую-то невидимую книгу читала, где были записаны все наши будущие дела… Матушка мне всю жизнь мою расписала. Предсказала, что замужества не будет у меня удачного, монастыри позакрывают, но я буду спасаться рядом со старцами, с батюшками… Так оно и вышло… И свое будущее она провидела". В Покровском монастыре старица прожила до самого его закрытия в 1929 году.

Сугубый подвиг юродства ради Христа монахиня Феоктиста (Шульгина) приняла на себя после нескольких лет жизни в Покровском монастыре. По свидетельству очевидцев, это произошло вскоре после событий 1917 года, во время Гражданской войны и начала гонений на Церковь. Перед вступлением на путь этого подвига матушка ненадолго покинула обитель, чтобы у святых мест испросить у Господа благословения на новое служение.

Из воспоминаний людей, знавших Феоктисту Михайловну, известно, что с того момента праведница сильно изменилась. Слова и действия ее сочетали в себе прозорливость, обличение и призыв к покаянию. Перефразируя тропарь другой замечательной русской юродивой блаженной Ксении Петербургской, праведница мнимым безумием обличила безумие мира, ввергнутого в бездну революции, братоубийственной войны и безбожия.

Анна Яковлевна Лихоносова пишет, что "матушка не всегда юродством покрывала свою глубокую мудрость и прозорливость. Иногда, что нам особенно было дорого, она беседовала с нами как обыкновенный человек, а мы слушали ее как ее дети, внуки, ученики. В такие спокойные минуты она была для нас прекраснее всех людей на свете. Но она не позволяла нам любоваться собой".

Сохранились интересные свидетельства архимандрита Митрофана (Едлинского-Мануйлова), который в эти годы общался с матушкой Феоктистой: "Я знал ее с детства. Как-то мать моя привела меня в женский монастырь к ней в гости. Феоктиста Михайловна сама ухаживала за мной, наливала чай… Вид у блаженной был особенный. Носила солдатские ботинки самого большого размера и никогда не зашнуровывала. Ходила намеренно по лужам. У нее была клюка – палка с наконечником, просто сук. Всегда носила эту палку. Но все же было явно ее дворянское происхождение, аристократический вид. Идет и крепко ругается, но глаза были добродушные. Дорогой закрывала форточки в домах клюкой. Была даже буйной. Меня она любила, часто приходила в гости… У нее был особый ум, особая тонкость выражений".

Монахиня Ксения (Новикова) из Сан-Францисского монастыря в честь Владимирской иконы Божией Матери приводит свидетельства о прозорливости матушки Феоктисты: "От одной рабы Божией Феоктиста Михайловна отказалась принять булку, сказав: "Она тебе самой нужна, ты столько-то проживешь (сказала сколько) с ней одной" (больше, мол, нечего будет есть тебе). Так и сбылось впоследствии. Помню еще случай. В верхнем храме Алексиевского монастыря были две чудотворные иконы Божией Матери: "Живоносный Источник" (помещавшаяся справа, на возвышении, куда вели ступеньки с металлическими перильцами) и "Троеручица" (находилась слева на таком же возвышении). И вот как-то все молившиеся в храме были весьма смущены поведением Феоктисты Михайловны: она забралась на возвышение к иконе Божией Матери "Троеручица", стала спиной к иконе и начала кого-то сильно обзывать довольно некрасивыми выражениями. Через некоторое время воры проникли в ризницу, перепилив чугунные решетки, и похитили что-то ценное. Тогда люди поняли, что это ее выступление относилось к тем ворам. Однажды она пила чай у кого-то из сестер в Девичьем монастыре. Вдруг Феоктиста Михайловна вскочила и выплеснула из блюдца воду во двор. А в это время у кого-то поблизости загорелась сажа в трубе. Так блаженная "залила" пожар этим своим прозорливым действием".

Монахиня Екатерина (Чичерина), жившая в Воронеже и бывшая свидетельницей подвигов блаженной старицы, рассказывает: "Феоктиста Михайловна часто бранилась, а то могла и запустить в тебя тем, что под руку попадется. Удивительно могла обличать, попадая в самую точку, почти без слов, жестами и мимикой. Но сквозь ее суровость просвечивала удивительная ласка. Так, однажды я встретила ее посреди города. Всего-то мне двадцать пять лет было, и в голове много мусора. И вот она давай меня распекать: палкой постукивает и так выразительно жестами обличает мою пустоту, что прохожие останавливаются. А я топчусь на месте, краснею и чувствую, что видит она меня насквозь… Настроение нередко бывало мрачное… Однажды в таком настроении я пришла за утешением в дом, где часто останавливалась Феоктиста Михайловна. Она как раз была там, сидела за столом и обедала. Хозяйка лежала в глубине комнаты на диване. Вдруг, не успев и поздороваться, замечаю, что Феоктиста Михайловна нацелилась в меня вилкой, выражение лица грозное. А хозяйка с дивана жестами показывает, что мне надо удалиться – не то худо будет… Я, совсем расстроенная, вышла на веранду дома. Вот так утешение! Присела в кресло и тотчас уснула. Проснулась – не пойму, где я и что со мной, а на душе так светло и легко… Хозяйка объяснила, что Феоктиста Михайловна видела меня окруженной бесами, и от ее молитвы мне пришло облегчение… Умела Феоктиста Михайловна и насмешить".

С детства знавшая блаженную старицу, Н.Д. Морозова рассказывает о ярких проявлениях духовных дарований матушки, сближающих ее с такими известными русскими Христа ради юродивыми, как блаженная Ксения Петербургская и Матрона Московская: "Считалось хорошим признаком, если матушка у кого-то что-либо брала. Извозчики, которые все ее хорошо знали, старались хоть немного ее прокатить. В этот день заработок у них был хороший. А булочницы ей дают булки, лишь бы взяла – тогда торговля у них идет успешно! И вот картина – матушка едет на извозчике с полными руками булок и уже знает, кому их раздать".

"Феоктиста Михайловна любила кормить народ. Мне рассказывали о том, – вспоминает А.Я. Лихоносова, – что еще много лет тому назад она ходила на базар и в лавках покупала белые булки. А потом раздавала их частью здесь же, иногда около церкви, а иногда несла их своим знакомым в те дома, куда она ходила… И к нам нередко приходила она, а иногда и приезжала, держа в руках кулек с пряниками или булку. Детям нашим это очень нравилось, но матушка давала тому, кому сама хотела, а иногда и не давала кому-либо, кто очень хотел от нее получить. Матушка говорила: "Я народ кормлю, надо кормить".

И действительно кормила духовно и телесно, всегда отзываясь на людскую скорбь и нужду. А горя в те годы было особенно много.

Сохранились многочисленные свидетельства о чудесных исцелениях по молитвам блаженной старицы Феоктисты и ее благодатной помощи. Особенно чутко относилась она к страданиям детей, молилась о них с особой любовью. "Мы все привыкли к матушке, – отмечает А.Я. Лихоносова, – и делились с ней всеми нашими горестями и радостями. Нина (дочь А.Я. Лихоносовой), как ребенок, непосредственно верила, что матушка всегда может помочь. У Нины болят зубы, она лежит и от боли плачет. Матушка у нас. Нина говорит: "Матушка, помолись, чтобы зубы скорее прошли". Матушка с большим трудом становится на колени пред образом, говоря: "Я помолюсь, помолюсь". И молится: "Спаси, Господи, Нинку, спаси, Господи, девчонку". Потом оборачивает свою седую головочку к Нине и так просто спрашивает ее: "Ну как, легче тебе?". Та сквозь слезы отвечает: "Легче". Однажды Нина серьезно заболела, поднялась высокая температура, а матушки не было. У соседей напротив нас болел ребенок, и к нему вызвали хорошего врача. Я попросила его зайти послушать Нину. Он, послушав, сказал, что, очевидно, начинается воспаление легких и что наша девочка серьезно больна. Прописал лекарство. После его ухода пришла матушка Феоктиста. Мы ей все рассказали. Она осталась ночевать. Обещала помолиться. Ночью Нина сильно стонала, и я слышала, что она громко молится своими словами. А матушка велела мне ночевать с нею в столовой, хотя сердце мое рвалось к Нине. Матушка в ту ночь спала мало. То и дело спустит ножки с кровати и сядет, потом встанет и скажет: "Я послужу" – и ходит по комнате. Она молилась, и девочке нашей к утру стало лучше. Матушка ушла, а через день пришел тот врач, послушал Нину и был очень удивлен: "Совсем непонятно! Было воспаление легких, а сейчас ничего нет, никаких хрипов!".

Праведной старице были открыты испытания, ожидавшие Русскую Православную Церковь. По воле Божией блаженная Феоктиста была участницей всех важнейших событий церковной жизни, происходивших в Воронежской епархии в послереволюционные годы. С 1913 года кафедру святителей Митрофана, Тихона и Антония занимал будущий священномученик архиепископ Воронежский и Задонский Тихон (Никаноров). По свидетельствам очевидцев, вскоре после революции блаженная Феоктиста предсказала архипастырю предстоящий ему путь исповедника веры Христовой. "Однажды приходит Феоктиста Михайловна в покои архиепископа Тихона, – вспоминает П.В. Новиков, – и... ложится на его кровать в одежде и ботинках. Келейница спрашивает: "Что все это значит?". А блаженная отвечает: "А тут все равно грязней грязного будет!". Поднимается и уходит. Впоследствии в этой келлии жил милиционер". Сам же архиепископ Тихон в третий день Рождества, 27 декабря 1919 года (9 января 1920 года н. ст.), был повешен на Царских вратах Благовещенского собора Митрофановского монастыря.

Преемником священномученика архиепископа Тихона (Никанорова) после уклонившегося в обновленческий раскол архиепископа Тихона (Оболенского) стал митрополит Владимир (Шимкович). Он первым встал на пути у обновленческого раскола в Воронежской епархии. Блаженная Феоктиста своим духовным взором предвидела нестроения в церковной жизни и грядущий обновленческий раскол. Н.Д. Морозова вспоминает о том, как матушка обличала обновленцев, раздирающих хитон Христов: "Она ругалась отборными словами. Часто буянила. В церкви вдруг начнет валить подсвечники. Это происходило перед засильем "живоцерковников". Особенно это засилье усилилось, когда арестовали Патриарха Тихона.

Помогавший митрополиту Владимиру (Шимковичу) с 1924 года епископ Старицкий Петр (Зверев) незадолго до кончины митрополита был вызван в Москву. Монахиня Ксения (Новикова) рассказывает: "Когда пришли проститься с Владыкой, он говорил, как трудно ему расставаться с паствой, как тяжело оставлять ее. "Опять кусочек моего сердца остается в Воронеже". Владыка уехал. Все тяжело переживали разлуку с ним и обращались к блаженной Феоктисте Михайловне: "Скоро ли вернется Владыка?". Она отвечала: "Мясоедом приедет". И действительно, ГПУ не задержало его".

Владыка Петр возвратился в Воронеж 10 января 1926 года на отпевание митрополита Владимира, а вскоре Указом Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) был официально назначен архиепископом Воронежским и Задонским. Рассказы современников, а также письма самого священномученика Петра (Зверева) свидетельствуют о том, что все годы своего пребывания в Воронеже, а затем и в заключении, он был в духовной дружбе с блаженной Феоктистой Михайловной, глубоко почитал подвижницу за высоту духовной жизни, советовался с ней и испрашивал ее молитв. Блаженная старица же постоянно посещала богослужения, совершаемые владыкой Петром в Алексиево-Акатовом монастыре, бывала в его доме, предсказала священномученику арест, духовно укрепляла его на пути страданий. Монахиня Ксения (Новикова) так описывает эти взаимоотношения: "Владыка Петр стал жить тогда в небольшом домике недалеко от Алексиево-Акатова монастыря… Здесь Феоктиста Михайловна постоянно навещала его (видимо, он вообще был в дружбе с блаженной), причем она прямо проходила в его келлию и садилась на его кровать, где ждала его, пока Владыка отпустит непрестанно приходивших к нему. Называл Владыка ее всегда по имени-отчеству".

Вместе с архиепископом Петром (Зверевым) в Воронеж прибыл и его друг и сомолитвенник архимандрит Иннокентий (Беда), будущий соловецкий преподобномученик. По свидетельству Антонины Васильевны Бруданиной, детство которой прошло рядом с Алексиево-Акатовым монастырем, однажды блаженная Феоктиста пришла, держа в руках две булки свежего белого хлеба. Современники рассказывали, что всех, кому угрожал арест, прозорливая старица одаривала хлебом. Булки предназначались отцу Иннокентию. Через два дня его арестовали. Но вот, по прошествии некоторого времени, блаженная появляется с булками и на пороге домика архиепископа Петра. Его келейник был смущен этим подарком, но передал хлеб Владыке.

Священномученик Петр был арестован 16 ноября 1926 года и приговорен к заключению в Соловецком лагере особого назначения. В соловецких письмах к воронежской пастве он многократно вспоминал блаженную Феоктисту Михайловну и через своих духовных чад просил ее молитвенной поддержки: "За всех молюсь непрестанно, всех искренне желаю видеть. Не будем ослабевать духом в скорбях, будем жить надеждой на милосердие Божие. Попросите молитв Феоктисты Михайловны".

После революции в Воронеже сложилась крепкая духовная община. Ее основал известный воронежский подвижник протоиерей Митрофан Бучнев, благоговевший перед Феоктистой Михайловной и считавший себя ее послушником. Блаженная, в свою очередь, очень почитала отца Митрофана и была большой его помощницей в руководстве молодых послушниц.

О первом появлении Феоктисты Михайловны в общине протоиерея Митрофана Бучнева вспоминает Н.Д. Морозова: "Однажды она сама пришла к нему. Пришла, как будто не раз бывала здесь, и говорит: "Отец, купи мне ботинки". Батюшка, как ни был строг с окружающими, с глубоким смирением выполняя ее просьбу, сказал Нюре: "Пойди купи ботинки, да самые лучшие". Когда Нюра принесла ботинки, красивые, желтые, матушка и говорит: "Отец, разрежь их". Батюшка смиренно разрезал сзади ботинки и, став на колени, своими руками лично одел эти ботинки матушке Феоктисте. Присутствовавшие здесь духовные дети батюшки возмутились. Их батюшка, совершивший столько чудес и исцелений, становится на колени перед какой-то дурочкой. Они стали ему говорить это. Он им строго на это ответил: "Эта раба Божия в меру Антония Великого, я бы рад был день и ночь пребывать у ее ног".

Сохранились воспоминания схимонахини Иоанны (Анисимовой) о событиях, связанных с судом над протоиереем Митрофаном в октябре 1929 года: "Его в начале тридцатых судили в Воронеже. Рассказывают, что на суд пыталась пройти старица Феоктиста… Она юродствовала… Кричала: "Пустите меня поглядеть на этого нехорошего человека! Гоните его отсюда, гоните!". Все батюшки из той группы были приговорены к расстрелу, а отцу Митрофану дали ссылку – Феоктиста отмолила".

"Когда батюшка собирался в ссылку, мы его спросили, на кого же он нас оставляет. Он сказал: "На Феоктисту Михайловну и Максима Павловича", – вспоминала А.В. Анисифорова. По свидетельству очевидцев, после ареста и смерти протоиерея Митрофана Бучнева блаженная Феоктиста духовно окормляла его общину с 1929 по 1940 год.

Монахиня Екатерина (Чичерина) рассказывает о том времени: "Воронеж погружен во мрак обновленчества. Только одна церковь, за городом, православная. Добраться туда нелегко – далеко. Но духовная жизнь не замирает благодаря двум светильникам – воронежским блаженным Феоктисте Михайловне и Максиму Павловичу… Феоктиста Михайловна очень стара. Воронежские старушки не помнят ее молодой. Вспоминают, что, когда сами были помоложе, Феоктиста Михайловна была уже старой и любила развозить на извозчике булки по тюрьмам и больницам. Бог весть, сколько ей лет. Она передвигается частыми мелкими шажками, обязательно в сопровождении какой-нибудь девушки. Еще до нашего приезда местный священник, протоиерей Митрофан, собрал общину из девушек, которую опекала Феоктиста Михайловна. При нас община эта была в рассеянии, жили частично в городе, частично на хуторах, но связь поддерживалась. При Феоктисте Михайловне девушек было несколько. Они очень хорошо ее обслуживали, она всегда была чисто одета и укутана большим теплым белым платком. Максим Павлович помоложе Феоктисты Михайловны, ему примерно шестьдесят лет. В руках у него всегда неизменная палка и множество сумочек, меняющихся, и, говорили, не случайно: то ключи носил, то замки. Ничего не выпускал из рук, а если кто пытался облегчить его, протестовал и даже как-то особо рычал. Он ежедневно посещал вокзал, все железнодорожники его знали, все они его приятели и к его словам всегда прислушивались. Вот эти два человека, несшие подвиг юродства, беспрерывно обходили город и поддерживали в нем дух благочестия".

После закрытия Покровского женского монастыря в нем разместили общежитие для рабочих, однако в Преображенском храме продолжали совершаться богослужения. В 1928–1929 годах там служил священномученик протоиерей Иоанн Стеблин-Каменский, почитавший матушку Феоктисту как великую подвижницу. Феоктиста Михайловна ходила на богослужения, совершаемые отцом Иоанном до самого его ареста 19 мая 1929 года.

О жизни Феоктисты Михайловны после закрытия Покровского монастыря рассказывает монахиня Ксения (Новикова): "Вижу ее – небольшого роста, одетую в длинную юбку и какое-то невзрачное пальто, на голове что-то много накручено: или несколько платков, или, может быть, один толстый, как бы байковый. Ходила она по большей части по мостовой, бывала с нею какая-то сопровождающая ее, возможно, монахиня или послушница из Покровского девичьего монастыря, так как жила она там среди оставшихся, случайно неизгнанных сестер в давно разоренном монастыре, превращенном в так называемый "рабочий городок".

По воспоминаниям Н.Д. Морозовой, блаженная Феоктиста до самой свой кончины проявляла особую заботу о гонимых за веру, молилась об избавлении от уз и несчастий подвергавшихся репрессиям, поддерживала их семьи: "Матушка стала себя как-то странно вести. Приходит печальная и все маме говорит одно и то же: "Мать, а ты все одна?". – "Как, матушка, одна, вот сейчас Дмитрий на обед приедет". – "Нет, мать, ты одна. Нет его с тобой". И вдруг папу арестовывают. Было то в страшные тридцатые годы. Фабрикуют какое-то вредительство. Называют папу "предводителем вооруженного восстания". Десять лет лагерей с конфискацией всего имущества. Пришли к нам, сделали опись вещей. И остались мы одни с мамой да еще две домработницы. Одна наша постоянная няня, а другую прислал нам батюшка отец Митрофан, когда духом провидел свой арест. Мама никогда не работала. А сунулась устраиваться на работу, попыталась – нигде не принимают: "жена вредителя". А тут еще время тяжелое было. По сто пятьдесят граммов хлеба давали на иждивенцев. Хватили мы горя. Наверно, и пропали бы, если бы матушка не стала нас усердно кормить. То все меня одну кормила, и то только сладким. А тут стала такие фокусы устраивать: то, уходя от нас, деньги под подушкой оставит, а мама, перестилая постель, их находит. И ждет следующего посещения матушки. "Матушка, вы деньги под подушкой забыли". – "Тю, ты все врешь, ничего я не забывала, это твои деньги". Следующий раз то же самое: "Матушка, что же мне с этими деньгами делать?" – "Трать их, вот что". А нужда все сильнее прижимает – детей-то четверо. Вот мама их и потратит. Или, например, матушка зовет нашу няню: "Анка, птичку хочу". Это значит – лапшу с курицей. Одевается Аннушка и скоро возвращается с курицей (благо, рынок рядом), купленной на матушкины деньги… Через час лапша готова. "Матушка, лапша готова, ешьте". – "Нет, я не хочу, я пойду". И уйдет. А нам еды на два дня. Надо сказать, матушка почти ничего не ела и была маленькой и очень жиденькой. На те деньги, которые ей давали, она опекала не одну обездоленную семью, как наша... Я уже сказала, что вещи наши были описаны. И вот к нам приехали забирать вещи. А перед этим матушка сказала, что наши вещи не заберут. Но вот за вещами приехали. Как сейчас помню картину: подъехали две грузовые машины, вошли двое с описным листом и проверяют, все ли на месте. Вошли шесть человек грузчиков и, прислонясь к стенке, ждут распоряжения грузить. "Эх, матушка, а ты-то ведь обещала оставить нам вещи", – в горести подумали мы одно и то же. И вот двое стали что-то говорить между собою. Потом один из них садится в машину и едет куда-то. Через час возвращается, что-то говорит второму, тот недоуменно пожимает плечами и говорит грузчикам: "Пошли, ребята". Нам – ни слова. С тем и уехали. Ждем день – другой. Так вещи у нас и остались… А папа в лагере. Так проходит примерно год. Вдруг Матушка опять стала вести себя странно. Приходит к нам и все спрашивает:

– Мать, а твой-то приехал?

– Нет, матушка, кто же отпустит заключенного. Ведь ему десять лет дали.

– Ой, мать, врешь – он приехал. Наверно, ты его под кровать спрятала.

И начнет под кровать заглядывать. Так она себя вела некоторое время. Наконец мама взмолилась: "Матушка, скажите мне прямо, что это значит". А Матушка и говорит: "Приедет, мать, он на побывку приедет". А какая может быть побывка у заключенного? И вдруг мы получаем телеграмму: "Буду проездом". И вот приезжает наш папочка. Приезжает с охранником. Он пробыл у нас три дня. Оказывается, их отправили в Киев для отбора породистых свиней. Он-то и упросил охранника заехать домой...".

Монахиня Екатерина (Чичерина) вспоминала, что в последние годы жизни блаженная, "имея уже старческие немощи, еле передвигая ногами, часто отправлялась пешком в Задонск в сопровождении девушки. При этом она выбирала непременно самую отчаянную погоду, с ветром, с мокрым снегом, колющим лицо". По свидетельству Н.Д. Морозовой: "Матушка сильно болела. Врачи поражались, как она живет с совершенно отгнившими легкими. У Феоктисты была последняя стадия чахотки".

Особенно подробно о последнем периоде жизни блаженной Феоктисты Михайловны рассказывает А.Я. Лихоносова в своих воспоминаниях, где описала и последнюю поездку старицы в Новочеркасск осенью 1933 года, и страшное видение матушки о разрушенном в 1942 году немцами городе на обратном пути в Воронеж, и ее встречу с врачом Николаем Александровичем Овчинниковым, будущим протоиереем, впоследствии – иеросхимонахом Нектарием, а также о болезни и кончине блаженной: "В последние годы жизни матушка стала слабеть. Приступы сильного кашля с мокротой не давали ей спать. Худенькая и сухонькая фигурка уменьшалась на наших глазах. А ходила, все ходила сама во всякую непогоду и морозы. По-прежнему – пальто нараспашку, иногда позволит подвязать пальто пояском. В декабре 1939 года ей стало совсем уже худо. Придет к нам на несколько дней, полежит. Однажды (число точно не помню) матушка велела Поле проводить ее к Анне Александровне на Чижовку. На мой вопрос, зачем она уходит, сказала: "Мне у тебя умирать нельзя, тебя за меня тягать будут". Я же по своему малодушию не слишком упрашивала матушку остаться. Поля проводила ее, по дороге попросила кого-то подвезти матушку на санях-розвальнях. Поля рассказывала нам, когда вернулась, что по пути матушка говорила о своей скорой кончине.

В домике Анны Александровны матушка оставалась до последнего дня. Мы ходили к ней туда, опять с горестями, с заботами и не думали, что матушка совсем уйдет от нас. В одно из последних посещений она хвалила мое новое платье и спрашивала, не девчонка ли Нинка справила мне его, я тогда ответила ей, что сама служу и покупаю себе платья, а Нина учится еще, но для меня очевидно, что матушка прозорливо говорила о том, как в будущем Нина мне будет помогать материально, что и осуществилось. Мне говорили хозяйка дома и Настя, что в день ее кончины, к вечеру, она спрашивала: "Где вы меня положите спать?" Ей указали на кровать, где она спала в эти дни. Матушка ответила: "Нет, не здесь вы меня положите…" Слова блаженной исполнились. В эту ночь она скончалась, и ее положили на небольшую постель, а потом на стол.

Ночью с 21 на 22 февраля (6 марта н. ст.) 1940 года нас разбудили: пришли от Анны Александровны сообщить, что матушка только что скончалась. Николай Александрович – сосед – и Нюра побежали первыми, а через несколько минут пошли мы: Поля, Маша, Мария Алексеевна и я. Вероятно, это было около часа ночи. Матушка лежала на узенькой небольшой постели. Ее уже обмыли и одели. О своем впечатлении я не буду говорить, для меня матушка была жива и есть, но вот Мария Алексеевна, врач, видевшая много умерших людей, сказала: "Таких покойников я еще не видела – это мощи". Матушка лежала светлая, чудная, уснувшая вечным сном блаженных и праведных людей. При жизни она говорила: "Пойду домойки", хотя у нее не было своего крова нигде, а теперь-то она ушла к себе домой.

До рассвета мы пробыли около матушки. В эти дни до погребения около Феоктисты Михайловны перебывало много народу. Читали Псалтирь и просто сидели около ее драгоценного тела. Хоронили в субботу, 9 марта 1940 года. С утра положили ее в небольшой белый гроб. Когда клали в гроб, я держала ножки и вспомнила матушкины слова: "Ты меня, мать, в гроб будешь класть с девчонкой", то есть с Ниной.

День был солнечный. Матушкин гробик не поставили на сани, а так и несли на руках до самого кладбища на Придаче. Провожающих было много, всем хотелось нести гроб. Нина и еще кто-то из подростков несли не головах крышку гроба. Нина мне потом говорила: "Я теперь поумнею – матушкину крышку несла". Встречные останавливались и спрашивали, не молодую ли девушку мы хоронили. На кладбище мы прощались с матушкой и целовали ее, даже головочку чуть повернули. Не хотелось никому, не хотелось закрывать крышкой гроб и опускать в могилу, но простились и засыпали землей. Вечная память тебе, родная матушка!".

В 1966 году останки блаженной старицы были перенесены на новое Левобережное кладбище, так как городскими властями было принято решение о сносе Придаченского кладбища из-за строительства здания проектного института. Преданные блаженной Феоктисте Михайловне духовные чада и почитатели во главе с протоиереем Николаем Овчинниковым, которого так любила матушка и которому она предсказала священство, смогли, несмотря ни на какие сложности, спасти честные останки подвижницы от поругания. Сохранилось письмо отца Николая А.Я. Лихоносовой, в котором он подробно и обстоятельно описывает перезахоронение блаженной Феоктисты Михайловны. Символично, что ее ближайшая сподвижница и спутница А.В. Анисифорова, скончавшаяся 21 февраля 1967 года, была погребена в одной ограде со старицей.

Могила блаженной старицы Феоктисты стала местом благоговейного паломничества. Ежегодно 6 марта здесь совершалась панихида, долгое время тайно, а в последние годы при стечении большого количества духовенства и народа. Первоначально, до своей тяжелой болезни, панихиду постоянно совершал иеросхимонах Нектарий (Овчинников), а затем, после некоторого перерыва, по настоянию верующих ежегодное служение панихиды было возобновлено в 2000 году священнослужителями воронежских храмов.

Известны многочисленные свидетельства о благодатной помощи Божией в болезнях и житейских нуждах по молитвам у могилки блаженной старицы. Первые иконописные изображения Феоктисты Михайловны появились в скиту блаженной Ксении Петербургской (Калифорния, США), основанном иеромонахом Серафимом (Роузом) и игуменом Германом (Подмашенским). Это почитание было связано с духовно окормлявшим Валаамское общество Америки, Свято-Германовскую и Свято-Ксениевскую обители архимандритом Митрофаном (Едлинским-Мануйловым), духовным сыном святителя Иоанна (Максимовича), а также с монахиней Ксенией (Новиковой). И архимандрит Митрофан, и монахиня Ксения, близко знавшие блаженную Феоктисту, привили ее молитвенное почитание в Русской Православной Церкви Заграницей. Публикации и воспоминания о блаженной Феоктисте Михайловне неоднократно печатались в журнале Валаамского общества Америки "Русский паломник", издаваемом игуменом Германом (Подмашенским).

Учитывая широкое распространение молитвенного почитания блаженной Феоктисты, на заседании Епархиального совета Воронежской епархии 5 июня 2009 года приняли решение о перенесении честных останков блаженной Феоктисты (Шульгиной) в Алексиево-Акатов монастырь города Воронежа. По благословению митрополита Воронежского и Борисоглебского Сергия была сформирована комиссия, которая провела всю необходимую подготовительную работу, и 16 сентября 2009 года, накануне дня памяти Всех святых, в земле Воронежской просиявших, честные останки подвижницы были торжественно перезахоронены в обители.

Это столь значимое для всей епархии событие стало еще одним зримым свидетельством всенародного почитания подвижницы. С Левобережного кладбища останки Феоктисты Михайловны в дубовом гробу привезли во Введенский храм, где была совершена лития. До самого вечера люди шли, чтобы поклониться подвижнице. Перед всенощным бдением после литии духовенство крестным ходом из Введенского храма направилось к Алексиево-Акатову монастырю. Введенская улица и площадь перед обителью были заполнены молящимися. Митрополит Сергий в сослужении воронежского духовенства совершил панихиду в некрополе монастыря, на месте будущего упокоения блаженной матушки Феоктисты. Над могилой был воздвигнут дубовый крест. Знаменательно, что перенесению останков Феоктисты Михайловны предшествовали торжества, посвященные перенесению честных мощей ее сомолитвенника священномученика Петра (Зверева) из Соловецкого Спасо-Преображенского ставропигиального мужского монастыря в город Воронеж 8–9 августа 2009 года.

На месте нового упокоения матушки Феоктисты в некрополе Алексиево-Акатова монастыря постоянно совершаются заупокойные богослужения, в которых участвуют не только духовенство и сестры обители, но и многочисленные паломники и прихожане. По благословению митрополита Воронежского и Лискинского Сергия ведется постоянный сбор многочисленных свидетельств о благодатной помощи по молитвам блаженной старицы.

Протоиерей Андрей Изакар.

Материалы о блаженной старицы Феоктисты Михайловны (Шульгиной) на старом сайте Воронежской епархии: http://www.vob.ru/saints/podvizniki/vrn_feoktista/main.htm