Разделение Русского Православия, ставшее следствием печальных событий ХХ века, не могло не отразиться на судьбах верных чад Русской Церкви. Многие из них воспринимали непростые взаимоотношения между Московской Патриархией и Карловацким Синодом как личную трагедию, считали Русскую Церковь внутренне единой, не встречая при этом понимания со стороны тех, кто видел взаимоотношения между Церковью в Отечестве и Церковью за границей исключительно в черно-белых тонах.

Одним из наиболее ярких примеров тому стал жизненный путь архиепископа Богучарского Серафима (в миру Николая Борисовича Соболева), управлявшего русскими приходами в Болгарии с 1921 по 1950 год и находившегося сначала в подчинении Архиерейского Синода в Сремских Карловцах (Югославия), а затем – в юрисдикции Московской Патриархии.

Об архиепископе Серафиме написано немало книг и статей. Родился будущий архипастырь 1 декабря 1881 года в Рязанской губернии. По окончании семинарии в 1904 году он поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, которую закончил со степенью кандидата богословия в 1908 году. В том же году был рукоположен в сан иеромонаха. После кратковременного преподавания в Пастырском училище в Житомире, в 1909 году отец Серафим становится помощником смотрителя Калужского духовного училища, в 1911 – инспектором Костромской духовной семинарии, а в 1912 – ректором Воронежской духовной семинарии. Здесь его и застает революция. Осенью 1919 года архимандрит Серафим уезжает в Екатеринодар, а оттуда в Крым. Здесь, 14 октября 1920 года, он был рукоположен во епископа Лубенского, викария Полтавской епархии. С этого времени жизнь архипастыря связана с эмиграцией. Вскоре после хиротонии епископ Серафим покидает Россию и некоторое время преподает догматическое богословие в Высшей Духовной школе Константинопольского Патриархата на острове Халки. В 1921 году состоялось назначение владыки настоятелем посольского храма святителя Николая Чудотворца в Софии. В том же году указом Патриарха Тихона епископ Серафим был назначен управляющим русскими приходами в Болгарии с титулом епископа Богучарского. Вплоть до 1944 года епископ (а с 1934 года архиепископ) Серафим находился в юрисдикции Русской Зарубежной Церкви, а в 1945 году перешел в Московский Патриархат. В 1948 году архипастырь принял участие в Московском Всеправославном совещании. Земной путь архиепископа Серафима завершился в праздник Торжества Православия, 26 февраля 1950 года, причем день своей кончины владыка предсказал заранее.

Обстоятельства жизни архиепископа Серафима заставляют задуматься о его взаимоотношениях с Зарубежным Синодом и Московской Патриархией.

В течение десятилетий вопрос об отношениях архиепископа Серафима с Карловацким Синодом и Московской Патриархией носил идеологический отпечаток и освещался по-разному в зависимости от политических обстоятельств и личных взглядов того или иного автора. Официальные издания Московской Патриархии говорили о пребывании архипастыря в юрисдикции Русской Зарубежной Церкви лишь вскользь, представляя это как досадное недоразумение. Так, А.В. Ведерников на страницах "Журнала Московской Патриархии" утверждал, что связь архиепископа Серафима с Русской Православной Церковью за границей была вынужденной и архипастырь, при первой же возможности эту связь порвал.

Однако такое объяснение представляется слишком простым. Архиепископ Серафим до конца дней своих оставался внутренне свободным человеком и не мог не видеть того давления, которое оказывали на Русскую Православную Церковь безбожники. До конца дней своих оставаясь искренним монархистом, он не мог не понимать, что его взгляды, которых он не скрывал, не вызовут одобрения не только у светских, но, пожалуй, и у церковных властей в СССР.

Переход архиепископа Серафима в Московский Патриархат порой объясняют желанием святителя спасти от репрессий русских эмигрантов, оставшихся в Болгарии. Думается, однако, что такое предположение объясняет поступок владыки лишь частично – ведь архиепископ мог покинуть Болгарию и призвать к этому свою паству, как это сделал епископ Иоанн (Максимович) в Китае или митрополит Анастасий (Грибановский), находившийся в Югославии.

Не дают ответа на вопрос об истинных причинах перехода архиепископа Серафима в Московский Патриархат и зарубежные источники. В Русской Зарубежной Церкви вообще старались не говорить о том, в какой юрисдикции находился архиепископ Серафим в последние годы жизни. "Служил в Софии до своей кончины, последовавшей в конце II Мировой войны" (Никон (Рклицкий), епископ. Жизнеописание блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого. Т.5. Нью-Йорк. 1959. С.33.), - пишет о владыке историк Зарубежной Церкви епископ Никон (Рклицкий). "Скончался под властью большевиков" (Маевский В. Русские в Югославии. Т.2. Нью-Йорк. 1966. C.141.) - глухо сообщает об обстоятельствах смерти архиепископа Серафима другой известный историк и писатель русского зарубежья В. Маевский.

Понятно, что авторы приведенных слов не хотят говорить о сознательном переходе владыки в Московский Патриархат, а епископ Никон даже искажает факты, ведь архиепископ Серафим умер не в конце войны, а через пять лет после ее окончания и не только "под властью большевиков", но и в юрисдикции Московского Патриархата.

Такие искажения и замалчивания фактов имеют свои причины. Архиепископ Серафим давно почитается в Русской Зарубежной Церкви и как подвижник благочестия, и как защитник Православия. Кроме того, в изданиях Зарубежной Церкви архиепископа представляют как ревностного приверженца идей Карловацкого Синода.

Русская Православная Церковь за границей фактически присоединилась к канонизации, совершенной болгарскими старостильниками в 2002 году.

"Среди прославленных Церковью недавно воссиял новый светильник, прославленный в этом году Болгарской Старостильной Церковью русский архипастырь, свят[итель] Серафим Софийский Чудотворец", - сообщало официальное издание Русской Зарубежной Церкви – Один из сонма святых архипастырей русского зарубежья // Православная Русь. 2002. N 14. Нью-Йорк. C.1. Другой журнал, "Православная жизнь" (приложение к "Православной Руси"), поместил икону архиепископа Серафима на своей обложке. В этом же номере журнала опубликованы тропарь, кондак и молитва святителю Серафиму.

Как известно, Русская Зарубежная Церковь в те годы не находилась в общении с Московским Патриархатом и тот факт, что почитаемый в Зарубежной Церкви святитель в последние годы жизни находился в юрисдикции Московского Патриархата, устраивал не всех. Поэтому, данный факт противники объединения с Московским Патриархатом старались не афишировать.

Вследствие всего вышеизложенного, представляется необходимым уяснить позицию архиепископа Серафима по отношению к Синоду в Сремских Карловцах с одной стороны и к Московской Патриархии с другой.

К большому сожалению, сведения о положении, которое занимал архиепископ Серафим в Русской Зарубежной Церкви, а также о его отношении к Московской Патриархии довольно скудны и не всегда объективны.

Одно из таких свидетельств принадлежит бывшему главе русского военного духовенства, протопресвитеру Георгию Ивановичу Шавельскому, жившему в Софии в то же время, что и архиепископ Серафим. Протопресвитер впоследствии писал не только об "огромном влиянии, которым пользовался еп[ископ] Серафим в Карловацком Синоде" (ГАРФ. Ф.1486. Оп.1. Д.8. С.651.) , но и о том, что владыка "заправлял" его деятельностью. Более того, архиепископ Серафим, по словам протопресвитера Г. Шавельского, "в своих выступлениях с церковной кафедры вещал, что Советская власть – бесовская, что м[итрополит] Сергий лишился святительского права, что совершаемые им священнодействия – не священнодействия <…> и прочие "безумные глаголы"" (ГАРФ. Ф.1486. Оп.1. Д.8. С.649.).

С одной стороны, отвергнуть с ходу подобные свидетельства нельзя – перед нами документ, принадлежащий свидетелю событий тех лет. С другой стороны, есть все основания не согласиться с этими сведениями и даже заявить, что протопресвитер частично вводит читателя в заблуждение. Наверное, любой, кто в той или иной степени знаком с творчеством протопресвитера Георгия, не станет отрицать, что людей, чем-то ему не угодивших, протопресвитер в мемуарах не щадил, подвергая их совершенно необоснованным обвинениям.

Взаимоотношения между архиепископом Серафимом и протопресвитером Г. Шавельским всегда были натянутыми. Протопресвитер Георгий не скрывал, что хотел стать настоятелем Никольской церкви в Софии, а назначение на эту должность епископа Серафима воспринял как проявление недоброжелательного к себе отношения со стороны митрополита Евлогия, управлявшего приходами в Западной Европе.

Неприязнь к владыке Серафиму со стороны отца Георгия проявилась еще до прибытия епископа в Софию. Протопресвитер отказался принять участие во встрече архипастыря на софийском вокзале. Отношение отца Георгия к владыке не изменилось и после того, как епископ Серафим первый пришел к протопресвитеру для знакомства.

Бывший глава военно-духовного ведомства испытывал неприязнь и к Карловацкому Синоду в целом. Правда, так было не всегда. Поначалу протопресвитер Г. Шавельский хотел принять участие в работе Высшего Церковного Управления за границей и епископ Серафим даже ходатайствовал о предоставлении протопресвитеру визы и права бесплатного проезда в Сремские Карловцы. Однако эти попытки не увенчались успехом. На Карловацком Соборе осенью 1921 года против протопресвитера Г. Шавельского прозвучал ряд обвинений, после которых он оставил попытки влиять на деятельность Русской Зарубежной Церкви. Впоследствии отец Георгий не жалел черной краски для описания членов Архиерейского Синода. Коснулось это и архиепископа Серафима. Не найдя ничего порочащего в личной жизни владыки и даже отметив его праведность, протопресвитер не преминул позлословить относительно промахов святителя в хозяйственной и административной деятельности, а также по поводу его богословских сочинений.

Вышеизложенное дает все основания относиться к словам протопресвитера Г. Шавельского с известной долей осторожности. Нельзя исключать вероятность того, что сведения о резких высказываниях архиепископа Серафима относительно Московской Патриархии, а также о его влиянии на Карловацкий Синод могут быть преувеличенными.

Как же обстояли дела на самом деле?

Пребывание епископа Серафима в юрисдикции Зарубежного Высшего Церковного Управления (ВЦУ) в начале двадцатых годов представлялось вполне естественным. Русские архиереи, оказавшиеся за границей, чувствовали потребность подчиняться единому центру, а поскольку связь с Россией была прервана, таким центром в их глазах могло быть только Зарубежное ВЦУ. Тем более что о существовании ВЦУ было известно Патриарху Тихону. Уверенность иерархов-изгнанников в правильности выбранного пути укрепил указ Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета за N 362 от 20 ноября 1920 года. Согласно этому постановлению, епархии, оказавшиеся вне общения с главой Русской Церкви, имели право на временное объединение в самостоятельные митрополичьи округа.

Даже упразднение Патриархом Тихоном Зарубежного ВЦУ (указ N 348/349 от 5 мая 1922) не изменило настроя основной массы эмигрантского духовенства.

Во-первых, зарубежные архиереи прекрасно понимали, что Патриарх пошел на этот шаг под давлением большевиков. Факт давления на Патриарха Тихона можно считать доказанным. В настоящее время открыты документы, подтверждающие, что большевики заставляли Патриарха не только упразднить Зарубежное ВЦУ, но и анафематствовать всех архиереев, оказавшихся в эмиграции.– См. Следственное дело Патриарха Тихона. Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. Москва. 2000. С. 154. В протоколе секретного совещания Президиума ГПУ от 3 мая 1922 года (за два дня до ареста Патриарха) говорится: "ТИХОНА вызвать и затребовать от него в 24 часа публикации, отлучения от церкви, лишения сана и отречения от должности вышеуказанного духовенства, а также потребовать от него издания специального послания заграничному православному духовенству и выдаче представителям Соввласти ценностей, находящихся в заграничных церквах. В случае, если ТИХОН откажется от исполнения вышеуказанных требований, такового немедленно арестовать, предъявив ему все обвинения совершенных им против Советской Власти по совокупности" (Применить к попам высшую меру наказания // Источник. 1995. N 3. С.116.).

Во-вторых, и это, пожалуй, главное, подавляющее большинство зарубежных архиереев, не говоря о священниках и мирянах, продолжало считать, что сохранение некоего органа для управления зарубежными приходами необходимо. Права Архиерейского Синода продолжали признавать не только иерархи-беженцы, но и те архипастыри, чьи епархии оказались отрезанными от России вследствие большевистской политики – например, архиепископ Литовский Елевферий (Богоявленский), архиепископ Финляндский Серафим (Лукьянов), архиепископ Рижский Иоанн (Поммер).

Согласно документам, влияние епископа Серафима (Соболева) на дела Зарубежной Церкви было минимальным. Даже о дате созыва Карловацкого Собора 1921 года он узнал из газет. "Я до сих пор не знаю, - писал епископ Серафим 21 сентября 1921 года, - когда будет Всезарубежное Церк[овное] собрание. В газете "Новое Время" даются разные сведения – то 8 ноября по ст[арому] ст[илю], то в окт[ябре]" (ГАРФ. Ф.6343. Оп.1. Д.1. Л.43).

Предложения епископа Серафима относительно дальнейшего пути Зарубежной Церкви после указа N 348/349 об упразднении ВЦУ были приняты только в той части, которая совпадала с мнением других архиереев. Те предложения епископа Серафима, которые отличались от предложений других иерархов (владыка, в частности, предлагал отказаться от претензий на власть и митрополиту Антонию, и митрополиту Евлогию) так и не были приняты.

Не меняет общей картины и участие епископа Серафима в Архиерейском Соборе 1927 года. Этот Собор отверг, как неканоничное, предложение митрополита Сергия (Страгородского) дать подписку о лояльности советской власти и постановил прекратить с ним административное общение. Было заявлено, что Русская Зарубежная Церковь признает своим главой находящегося в заключении Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). В 1931 г. Русская Зарубежная Церковь прервала и молитвенное общение с митрополитом Сергием (Страгородским).

Однако подпись епископа Серафима под постановлением этого и последующих Соборов, говорит только о его согласии с постановлениями, но никак не о его влиянии на прочих архиереев.

Косвенное свидетельство тому, что архиепископ Серафим не являлся активным деятелем Карловацкого Синода, состоит в том, что владыка не вошел в число архиереев, подвергнутых прещениям митрополитом Сергием (Страгородским). Согласно указу митрополита Сергия за N 50 от 22 июня 1934 года восемь архиереев Русской Зарубежной Церкви во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) были запрещены в священнослужении. Несомненно, что компетентные органы предоставляли митрополиту Сергию информацию о том, кто какую роль играет в русском зарубежье и будь архиепископ Серафим активным членом Архиерейского Синода – прещений он бы не избежал.

Нельзя признать достоверными и слова протопресвитера Г. Шавельского о влиянии владыки Серафима на главу Карловацкого Синода митрополита Антония. Действительно, подверженность митрополита Антония влиянию со стороны своего окружения подтверждают многие источники (См. напр.: Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. М. 1994. C. 334; Троицкий С. О неправде Карловацкого раскола. М. 1992. С.107; Маевский В. Русские в Югославии, Т.2. Нью-Йорк. 1966. C.132.). В. Маевский, например, пишет, что делами Русской Зарубежной Церковью управлял секретарь Синода Ю. Граббе, что митрополит Антоний равнодушно подписывал все, что клали ему на стол. Епископ Василий (Родзянко) говорит о влиянии на митрополита Антония П. Лопухина и Н. Рклицкого (будущего архиепископа Никона). Письма митрополита Антония позволяют сделать вывод о влиянии на него управляющих синодальной канцелярией – сначала Е. Махароблидзе, потом Ю. Граббе. При этом, пока не удалось найти ни одного документа, подтверждающего утверждение протопресвитера Г. Шавельского о том, что архиепископ Серафим оказывал влияние на постановления Карловацкого Синода.

Более того, можно предположить, что отношения между митрополитом Антонием (Храповицким) и архиепископом Серафимом были довольно неровными. Связано это с позицией, которую занял владыка Серафим в отношении лжеучения митрополита Антония об искупительной жертве Христа. Как известно, во многом благодаря усилиям архиепископа Феофана (Быстрова) и епископа Серафима (Соболева) катехизис митрополита Антония, так и не был принят Русской Зарубежной Церковью в качестве официального. Вскоре после этого, в 1926 году, митрополит Антоний отзывался о епископе Серафиме довольно пренебрежительно, называя его "адъютантом" "впавшего в прелесть" архиепископа Феофана.

Особо следует сказать об отношении архиепископа Серафима к советской власти и Московской Патриархии.

Протопресвитер Г. Шавельский, по-видимому, передает достоверный факт, когда говорит об антисоветских высказываниях епископа Серафима. Приверженец монархических идеалов, владыка еще на Карловацком Соборе 1921 года предлагал осудить социалистический строй. "Социализм, - говорил тогда епископ Серафим, - в своем корне и во всех видах должен быть осужден, как противный христианству". Архипастырь предлагал даже обратиться к инославным Церквам с призывом создать единый фронт для борьбы с социализмом. Есть сведения, что после воссоединения с Московским Патриархатом архиепископ продолжал называть советскую власть "сатанинской". Однако, понятия "власть большевиков" и "Московская Патриархия" никогда не были для архипастыря тождественными.

Так, в начале 1926 года, когда в Зарубежной Церкви обсуждался вопрос о даровании автокефалии Польской Православной Церкви, архиепископ Феофан (Быстров) и епископ Серафим (Соболев) направили в адрес Карловацкого Синода довольно резкое письмо, где говорилось: "Мы почитаем единственно компетентной властью признавать и благословлять автокефалию <…> Высшую церковную власть Русской Поместной Церкви в лице Московского Патриарха и Всероссийского Поместного Собора. Решать же такой коренной вопрос, касающийся всей Русской Церкви, некомпетентна Высшая церковная власть заграницей даже в лице Заграничного Собора епископов, как власть временная, вызванная к жизни лишь чрезвычайными обстоятельствами для неотложных текущих церковных нужд. Всякое постановление Высшей церковной русской заграничной власти, превышающее ее естественную компетенцию, а там более идущее вразрез с ясно выраженной волей Московского Патриарха, свидетельствовало бы о непризнании ею высшей власти Московского Патриарха, каковое положение мы не могли бы ни принять, ни признать юридически действительным" (ГАРФ. Ф.6343. Оп.1. Д.77. Л.4-4 об.).

Известно, что уже в тридцатые годы архиепископ Серафим поддерживал связь с архиепископом Вениамином (Федченковым) и митрополитом Елевферием (Богоявленским), которые, как известно, находились в юрисдикции Московской Патриархии и не сомневались в полномочиях митрополита Сергия (Страгородского).

Через этих архипастырей, а также через Сербского Патриарха Варнаву в 1935-1936 гг. архиепископ Серафим отправил в Россию три экземпляра своей книги "Новое учение о Софии Премудрости Божией", причем направил именно митрополиту Сергию. Архиепископ Серафим хотел предупредить Церковь в Отечестве о появлении нового лжеучения, изложенного в трудах протоиерея С. Булгакова. Осуждение этих сочинений сначала Русской Зарубежной Церковью, а затем Московской Патриархией стало для архиепископа Серафима признаком внутреннего единства между Церковью за границей и Церковью в Отечестве. В данном контексте важно отметить один момент. Не касаясь вопроса о том, считал ли архиепископ Серафим полномочия митрополита Сергия законными или нет, он все же признавал его фактическим главой Русской Церкви. И возможно, что уже в середине тридцатых годов владыка был внутренне готов объединиться с Церковью в Отечестве.

В годы Второй Мировой войны архиепископ Серафим отказался благословить русских эмигрантов на борьбу с Россией. "Во время войны, - вспоминает иподиакон архиепископа Серафима П.И. Петков, - владыка Серафим не благословлял идти против России, говоря, что воевать против своей родины – грех. Позицией владыки были очень недовольны белые эмигранты, но пойти против него они не могли" (Устное сообщение автору П.И. Петкова 13.03.2009.) О том, что архиепископ Серафим препятствовал вступлению русских в организованные немцами воинские части, писал и А. В. Ведерников (Ведерников А. Архиепископ Серафим (Соболев) // ЖМП. 1950. N 4. С. 22.) Кроме того, архиепископ Серафим никогда не служил молебнов о победе Германии.

Можно с уверенностью сказать, что архиепископ Серафим спокойно отнесся к избранию митрополита Сергия Патриархом в 1943 году. Об этом говорит факт, что архиепископ Серафим отказался участвовать в Венском Соборе 1943 года, на котором иерархи Русской Зарубежной Церкви не признали патриаршества владыки Сергия.

Еще одно свидетельство находим в письмах архиепископа Серафима к Патриарху Алексию I, где архиепископ Серафим прямо называет Сергия (Страгородского) Патриархом, хотя контекст писем вполне позволял ему обойтись без этих слов.

В феврале 1945 года архиепископ Серафим через экзарха Болгарской Церкви митрополита Стефана, отправлявшегося на Поместный Собор в Москву, направил Собору свое приветствие, а митрополиту Алексию (Симанскому), будущему Патриарху, передал свои книги "Новое учение о Софии Премудрости Божией" и "Протоиерей С. Булгаков, как толкователь Священного Писания".

2 марта 1945 года архиепископ Серафим направил письмо Патриарху Алексию I, в котором поздравлял его с избранием. Ровно через месяц, 2 апреля 1945 года архиепископ Серафим пишет Патриарху Алексию еще одно письмо, где просит принять его в юрисдикцию Московского Патриархата, оставив его при этом представителем в Болгарии. "Должен присовокупить, - продолжает архиепископ, - что в 1937 году (на самом деле, в 1934 году) покойным Патриархом, тогда Митрополитом Сергием, я не был запрещен в священнослужении, когда им были запрещены почти все заграничные русские архиереи" (Архив ОВЦС МП. Д.17. Ч.2. Л.59 об.) В этих словах – и стремление отмежеваться от Заграничного Синода, и признание митрополита Сергия Патриархом, и, наконец, оценка указа N 50 от 22 июня 1934 года, как возможного препятствия для объединения с Церковью на Родине.

Важным пунктом в деле перехода архиепископа Серафима в юрисдикцию Московского Патриархата стал визит в Болгарию делегации Русской Православной Церкви. Делегация в составе 4 человек, возглавляемая архиепископом Григорием (Чуковым), находилась в Болгарии с 6 по 23 апреля 1945 года. Неизвестно, чем мог обернуться этот визит для архиепископа Серафима, ибо подобные делегации несли не только церковную, но и политическую функцию. В 1947 году после визита подобной делегации, в состав которой входили митрополит Григорий (Чуков) и сотрудник Патриархии Л. Парийский, был освобожден от должности экзарха Русской Церкви в США митрополит Вениамин (Федченков). Главным обвинителем митрополита стал Л. Парийский, составивший доклад, полный слухов, грязных домыслов и прямой клеветы (автор доклада постарался обвинить митрополита Вениамина в чем только можно, даже в том, что он не знал названий нью-йоркских улиц, по которым проезжала делегация). Конечно, все это объясняется тем, что в условиях начинавшейся "холодной войны" митрополит Вениамин не устраивал советское правительство в прежнем качестве.

Однако владыке Серафиму повезло. Архиепископ Григорий (Чуков) оставил о нем такой отзыв: "Архиепископ Серафим (Соболев), - человек аполитичный, безусловно духовный, но очень "узкий" и политически довольно тупой, пользующийся однако большим уважением прихода" (Архив ОВЦС МП. Д.17. Ч.2. Л.52.). "Политическую тупость" архиепископа Серафима архиепископ Григорий видел, наверное, в тех взглядах владыки, которые вполне соответствовали церковной традиции, но с точки зрения господствовавшей в те годы государственной идеологии, действительно выглядели узкими. А может быть, внутренне сочувствуя взглядам архиепископа Серафима, архиепископ Григорий просто спасал владыку, стараясь представить его как безобидного чудака?

Так или иначе, архиепископ Серафим был признан неопасным и вполне подходящим для окормления горстки русских приходов в социалистической Болгарии.

На основании доклада архиепископа Григория 30 октября 1945 года архиепископ Серафим и 7 русских приходов в Болгарии были приняты в юрисдикцию Московского Патриархата. В том же году архиепископ Серафим принял советское гражданство.

В 1946 году во время посещения Болгарии делегацией Русской Православной Церкви во главе с Патриархом Алексием архиепископ Серафим высказал свое отношение к Московскому Патриархату и единству с ним: "Двадцать пять лет мы были в разобщении с матерью нашей, Церковью Российской. Но это разобщение было чисто внешним явлением, ибо в сердцах наших было полное единение с вами, со всеми братьями нашей родины, с теми, которые признают Патриаршую Церковь в России. С нами было то, что наблюдается на поверхности и в глубине океана. На поверхности его от внешних и случайных причин бывают различные течения, а в глубине океана идет всегда и неизменно одно течение. Так в глубине нашего существа, в глубине наших сердец было и есть неизменное стремление к Матери нашей Церкви, Церкви самой великой и славной среди всего прочего мира, - к Церкви кристально чистой по вере православной. В этом отношении мы всегда были с вами. Как вы тяжко страдали от модернистов, живоцерковников и обновленцев, так разделяли ваши душевные муки и мы, не одобряя и не допуская никаких новшеств в Церкви. Как вы были против всяких ересей, так и нам всегда были противны всякие догматические отступления. Как для вас, так и для нас православная вера является самым высшим и драгоценным благом" (Григорий, митрополит. Поездка Патриарха Алексия в Болгарию // Журнал Московской Патриархии. 1946. N 6. C.10.).

В этих словах – главная причина, по которой архиепископ Серафим пошел на единство с Московским Патриархатом. В этих словах – отношение архипастыря к разделению между Москвой и Карловцами. Не видя различий в догматах, видя чистоту Русской Церкви от ересей, архиепископ Серафим не находил причин для того, чтобы оставаться вне единства с ней. Поэтому, переход в Московский Патриархат был для него естественным и вполне логичным.

Но, уйдя из Русской Зарубежной Церкви, архиепископ Серафим не стал бросать в нее камни, как некоторые другие зарубежные иерархи, перешедшие в Московский Патриархат. Поэтому, владыка Серафим, привыкший к свободе, никогда не смог бы стать своим в СССР. Не смог бы, как не смогли многие другие вернувшиеся из-за границы архиереи, даже намного более лояльные к советской власти, такие как митрополит Вениамин (Федченков), митрополит Нестор (Анисимов), митрополит Серафим (Лукьянов). Последнему не помогла даже статья в "Журнале Московской Патриархии", направленная против Русской Зарубежной Церкви (Серафим, митрополит. Без канонов // Журнал Московской Патриархии. 1949. N 6. C.36-37). Отправленный на покой вскоре после перехода в Московский Патриархат, митрополит Серафим (Лукьянов), несмотря на все свои просьбы, так и не получил нового назначения.

Человек неверующий скажет, что архиепископу Серафиму (Соболеву) опять повезло. Человек верующий скажет, что архиепископа хранил промысел Божий. Оставаясь за пределами Отечества, владыка был избавлен от многих испытаний и скорбей, которые в изобилии претерпевали в России другие архипастыри. Он мог молиться, работать, окормлять свою паству.

В течение многих десятилетий архиепископ Серафим почитается как святой, его могила в Никольской церкви в Софии является местом паломничества. В настоящее время имя архиепископа Серафима внесено и в святцы Русской Зарубежной Церкви (См.: Троицкий Православный Церковный календарь на 2010 год, 13/ 26 февраля. Нью-Йорк. Джорданвилль. Свято-Троицкий монастырь. 2009.). И в этом контексте вопрос о взаимоотношениях архиепископа Серафима со Священноначалием в Москве и Зарубежным Синодом приобретет новое звучание. Ведь архиепископ Серафим в памяти народа церковного остался архиереем единой Русской Церкви, архиереем, показавшим временность разделения между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью.